ВЛИЯНИЕ ВЫНУЖДЕННОЙ СЕПАРАЦИИ ОТ РОДИТЕЛЕЙ НА РАЗВИТИЕ РЕБЕНКА...О.В. Агейко (Минcк)
ВЛИЯНИЕ ВЫНУЖДЕННОЙ СЕПАРАЦИИ ОТ РОДИТЕЛЕЙ НА РАЗВИТИЕ РЕБЕНКА В ПОСТРАЗВОДНЫЙ ПЕРИОД
Влияние отсутствия третьей (отцовской) фигуры на развитие ребенка подробно анализировалось психологами, придерживающими психодинамического направления. Согласно их взглядам, развитие может застревать на примитивном расщеплении между миром себя самого (миром Self) и миром объекта (ОТЕЦ – МАТЬ). Такое расщепление приводит к фиксации на отношения: либо «Я и ОТЕЦ», либо «Я и МАТЬ», но не Я в отношении к системе «ОТЕЦ – МАТЬ».
При анализе зарубежных источников выявлено большое количество работ, посвященных изучению «концепции трех личностей», в которой делается акцент на развитие отношений в триаде «ребенок раннего возраста – мать – отец». Е.Л. Абелин уделяет большое внимание роли отца в семейном взаимодействии. Отец рассматривается как «третий объект», представление о котором складывается у ребенка уже в раннем возрасте. Образ отца, согласно мнению Е.Л. Абелина, является значимым объектом для ребенка уже в первые месяцы жизни.
Неполная триангуляция, возникающая в ситуации развода – «отсутствие» одного из родителей. Г.Фигдор сравнивает переживания ребенка в постразводный период, связанные с уходом отца, с переживаниями идентичными в ситуации смерти одного из родителей. Таким образом, можно сделать выод о том, что вынужденная психологическая и/или физическая сепарация ребенка от отца в результате развода может классифицироваться как потеря.
Наиболее приемлемой моделью анализа разрушения эмоциональных отношений в семье в ситуации потери является модель Э. Кюблер-Росс.
Реакцию детей разных возрастов на сепарацию от родителей в различных условиях изучали и описывали Анна Фрейд и Дороти Берлингейм (1942, 1943) , Шпиц (1945, 1946), Шпиц и Вольф (1946), Джеймс Робертсон (1958, 1962), Боулби (1960, 1961a, 1961b, 1963), Малер (1961) и другие. Боулби (1960) считает реакцию детей, разлученных со значимыми объектами, идентичной реакции горевания у взрослых - точка зрения, которую оспаривали Анна Фрейд (1960), Шур (1960), Шпиц (1960) и Вольфенштейн (1966). Другие авторы, например Шамбау (1961), в полную противоположность мнению Боулби, соглашаются с Элен Дойч, полагающая, что "процесс горевания, который мы видим у взрослых, явно отличается от процесса горевания, который мы видим у детей" (стр.521). Рохлин (1959) утверждает, что характерный для взрослых тип горевания не типичен для детей.
Флеминг и Альтшуль (1963), изучая влияние утраты объекта в детстве на структуру личности у взрослого, обнаружили широкий спектр последствий в виде задержки развития, слабого тестирования реальности, ослабления контроля над импульсами и др.
Для взрослого развод с супругом (ой) часто становится травмирующим событием. Для ребенка потеря близкого родственника, такого как отец или мать, также может стать травмирующим событием, но, что еще более важно, она составляет «серьезное вмешательство в развитие».
Горевание, сопутствующее утрате объекта во взрослом возрасте, было справедливо охарактеризовано как процесс адаптации (Pollock, 1961). На некоторый период, пока происходит процесс адаптации, все остальное временно приостанавливается до тех пор, пока горевание не будет завершено и взрослый не вернется к нормальной жизни. Но ребенок, в отличие от взрослого, не есть еще "готовый продукт". Он еще не завершил множество процессов, связанных с развитием во всех областях и направлениях - процессов, которые требуют для своего нормального развертывания присутствия того объекта, которого неожиданно не стало. Естественно, при таких обстоятельствах бессмысленно ожидать, что развитие в целом будет остановлено или наступит пауза с тем, чтобы мог произойти процесс горевания, ведущий к адаптации к потере, и нормальная жизнедеятельность сможет возобновиться позже, как это происходит в случае с взрослым человеком. Давление внутренних сил развития препятствует паузе на горевание. Поэтому любое горевание, возможное при таком сложном давлении со стороны развития, должно происходить одновременно с ним и быть подчинено тем потребностям развития, которые соответствуют возрасту ребенка, и эта ситуация осложняется искажениями и влияниями, непосредственно вызванными перенесенной утратой.
Недостаточно принимается во внимание тот факт, что при отсутствии отца, как значимого объекта (особенно на определенных стадиях), под влиянием процессов развития объект воссоздается заново: вызывая их к жизни в фантазиях или приписывая любым подходящим фигурам, наличествующим в окружении те роли, в которых нуждается ребенок на той или иной стадии развития. Таким образом, соответствующие объекты оживляются снова и снова с тем, чтобы удовлетворить требования психического развития. Анна Фрейд и Дороти Берлингейм (1943) описали, как "Наши потерявшие родителей дети … делают все возможное, чтобы выдумать свои собственные отцовские и материнские фигуры и жить в тесном эмоциональном контакте с ними в своем воображении. Но эти продукты их фантазии, такие необходимые для эмоциональных потребностей детей, не выполняют тех же родительских функций. Они вызываются к жизни тоской ребенка по отсутствующему объекту любви и в этом качестве удовлетворяют его желания. Они являются персонификацией внутренних сил, живущих в ребенке, и, как таковые, свидетельствуют об успешном прохождении стадий развития".
Родителям, особенно тому, который остался с ребенком, приходится видоизменять систему воспитания, налагая ограничения на количество дозволенного удовольствия, предъявляя различные требования и т.д. Это временами приводит к столкновениям между ребенком и родителями. Именно в эти моменты с готовностью (или с большей легкостью) возникают определенные обстоятельства, которые обычно осложняют или более или менее серьезно подрывают эмоциональное развитие детей из неполных семей. Они могут чувствовать, например, что все эти ограничения налагаются или, что все эти требования предъявляются только потому, что рядом нет отца, или что все эти "неприятности" случаются из-за того, что его на самом деле не любят, поскольку от «хороших» детей папы не уходят и на «хороших» детей мамы не кричат. Короче говоря, в их психике существует "упрощение" в сторону идеализации ушедшего родителя и тенденция расщеплять амбивалентные чувства на позитивные (направленные на отца и связанные с его идеализацией) и негативные (направленные на мать, как замещающего родителя).
Еще одним существенным фактором является то, что одно и то же событие, одно и то же вмешательство в развитие может оказывать разное влияние на его ход. Так, например, отсутствие отца приобретет новые значения и получит новую интерпретацию в рамках фаллически-эдиповой фазы (если она уже достигнута), в противоположность фантазиям, сопровождающим отсутствие отца на стадии, когда ребенок начинает ходить.
Таким образом, вмешательства в развитие, имеющие вредоносную природу, могут влиять на возникновение и развитие невротических конфликтов. В случае ухода отца ребенок вынужден продолжать психологически развиваться в ситуации отсутствия важной фигуры. Это часто ведет к искажениям развития и, по меньшей мере, имеет тенденцию осложнять разрешение многих детских и подростковых конфликтов развития, которые в ином случае являются нормальными и типичными. Таким образом, готовится почва для множества невротичестких конфликтов, отправным пунктом для которых является несоответствующее разрешение конфликтов развития.
Естественно, характер потребности ребенка в родителях различен на разных фазах развития. Совершенно очевидно влияние потери матери на ранних стадиях. Это не так в случае с отцом, кроме как в той степени, в какой горе и страдание матери влияют на ее отношения с ребенком. Тем не менее, потеря отца и, как результат, его отсутствие станут по праву значимыми позже, когда ему нужно будет сыграть множество ролей в развитии ребенка, назначенных ему природой, а его не будет рядом.
Наконец, на мой взгляд, одно из самых важных отличий между реакциями горя у детей и у взрослых в ситуации развода состоит в том, что ребенок часто реагирует на потерю первичного объекта анормальными проявлениями, во многих случаях очень напоминающими манифестации, которые можно наблюдать при невротическом конфликте или собственно неврозе. Другими словами, они реагируют тревогой, многочисленными формами регрессии в области влечений, порой в форме отказа от определенных достижений эго и отклонениями в поведении. Хотя ребенок, вообще говоря, совершенно неспособен к длительной и непрерывной реакции горя, которая наблюдается у взрослых, он часто вместо этого развивает симптомы совершенно иной природы. Они демонстрируют особую ситуацию стресса развития, в котором находится ребенок. Боннард (1961) привел примеры детей, которые реагировали на развод родителей прогулами и воровством. Они искали наказания, чувствуя вину за произошедшее. В нормальном взрослом горевании такая реакция обычно не наблюдается.
Таким образом, представляется разумным заключить, что потеря отца, как значимого объекта, сама по себе приводит к серьезному срыву процесса развития, не говоря уже об особом значении, которое это событие может иметь для ребенка в соответствии с его возрастом, качеством отношений, тяжестью травмы, особыми обстоятельствами, сопутствовавшими разводу, реакциями на это событие со стороны ближайшего семейного окружения, возможными переменами к худшему в жизненных обстоятельствах ребенка.
|